Тампере — музей Ленина и сауна финских коммунистов

День 3

Утро наступило неожиданно рано: оказывается, пока мы гуляли по городу, с нашим шефом связались из советского посольства и обязали в девять утра быть на какой-то площади, где будет митинг в честь дня породненных городов — есть, оказывается, такой всемирный праздник, мы все о нем в первый раз узнали, а Тампере — побратим Киева, и из столицы Украины должно приехать все высшее руководство республики, ну и нужна численность, а тут мы очень даже вовремя нарисовались.

Днем же будет товарищеский матч, приехало киевское «Динамо», одна из лучших европейских команд в то время, будет играть со сборной города, но туда мы не пойдем, в начале у нас возложение цветов к Ленинской мемориальной доске, а затем, уже вечером, встреча с финскими коммунистами. Поэтому все экскурсии по городу переносятся на завтра.

Мы — люди подневольные: сказали на митинг, значит на митинг, позавтракали и по машинам, я хотел сказать «в автобус». Привезли — огромная площадь, ходят какие-то разрозненные группки людей, ничто не напоминает о каком-то митинге. Мы встали в сторонке, но толпа получилась приличная, все-таки нас более тридцати человек, пришлось слегка рассредоточиться. Начал появляться народ, подходили группами и поодиночке. На машинах привезли трибуну, значит скоро и президиум появится.

Действительно, какие-то люди поднялись туда, митинг начался, и одновременно стал накрапывать дождь. Мы без зонтов, без плащей, постепенно превращались в мокрых куриц, в то же время неподалеку от нас группа молодых людей, стоявшая с какими-то странными тростями в руках, подняла эти трости, и они превратились в большие зонты, по три человека можно было бы туда спрятаться, — вот эти люди на чистейшем русском языке и позвали наших девочек, — оказалось, это сотрудники советского посольства во главе с Послом СССР прибыли в Тампере. Ну, посол-то на трибуне под зонтиком стоит, а кто там с ним рядом — мы не поняли, далековато было, так нам объяснили, что никто из руководства Украины не прибыл, поскольку господин Кекконен в отъезде, то на трибуне лишь Председатель киевского горисполкома и мэр Тампере, ну и еще какие-то чиновники с обеих сторон.

Дождь то затихал, то снова начинал накрапывать, автоматы зонтов то хлопали, с шумом открываясь, то превращались в тросточки, на которые так удобно опереться, а мы болтали с молодыми посольскими сотрудниками, темы были разные, но основная — годовщина ввода войск в Чехословакию. Ребята предупредили нас, что ожидаются митинги протеста и демонстрации с требованием вывода наших войск. Надо быть бдительными, говорили нам.

Митинг был какой-то безразмерный, все время кто-то что-то говорил и говорил, уже захотелось есть, народ на площади сильно поредел, казалось, что финнов там уже нет, лишь мы и сотрудники советских представительств, согнанные сюда со всей страны, потому что вокруг звучала лишь русская речь, заглушавшая ораторов. Наконец говорильня завершилась, раздались аплодисменты, и мы, распрощавшись с гостеприимными посольскими ребятами, побежали к нашему автобусу.
— Есть будем? — выкрикнул кто-то.

Ответ был ожидаемым:
— Нас уже три часа ждут в музее Ленина, а затем мы должны спешить на ужин с финскими коммунистами, они же активисты общества Финско-Советской дружбы, поэтому придется обойтись без обеда, тем более что многим похудеть не мешает.

Мы отправились на цветочный рынок, где был приобретен большой букет красных роз, и автобус отправился на улицу Хямеенпуисто, 28, где Владимир Ильич высказал мысль, что, если в России придут к власти большевики, Финляндия получит независимость.

Ремарка 9. Музей Ленина в Тампере — первый музей Ленина, созданный за пределами Советского Союза, и в настоящее время единственный в мире постоянно действующий музей, посвящённый жизни и деятельности вождя революции, а также эпохе социализма.

Музей принадлежит обществу «Финляндия-Россия», работает при поддержке муниципалитета Тампере и Министерства образования Финляндии. В музее проводятся две постоянные экспозиции «Жизнь Ленина» и «Ленин и Финляндия», а также временные выставки по различным тематикам, также работают тематическая библиотека, архив с открытым доступом и магазин с книгами и сувенирами.

Музей Ленина был открыт 20 января 1946 года к годовщине смерти Ленина (21 января). Учреждение расположено в Доме Рабочих города Тампере, в том же зале, где в 1905 году впервые встретились Ленин и Сталин. Через год в этих же стенах Ленин пообещал признать независимость Финляндии, если большевики придут к власти. Предложение о создании музея было высказано уже в 1920-е годы, вскоре после приобретения страной независимости.

В 1965 году на стене Дома Рабочих появилась бронзовая памятная доска с барельефом Ленина и надписью на финском и русском языках: «В. И. Ленин выразил в этом здании, на состоявшихся в 1905 и 1906 гг. исторических конференциях, свое сочувствие воле нашего народа к независимости».

После развала СССР и закрытия Центрального музея Ленина в Москве (1993) музей в Тампере остался единственным музеем Ленина в мире, который открыт постоянно. В 1993 году музей посетило наименьшее число туристов, однако впоследствии рост числа посетителей возрос. Во многом на возрождение интереса к музею повлияла новость от агентства Рейтер о том, что тело Ленина якобы будет передано данному учреждению (в действительности, это оказалось шуткой директора музея Аймо Минккинена).

Я просто рвался в музей, мне хотелось понять, правильно ли я поступил, взяв с собой книгу «Государство и революция», которую я бережно хранил в сумке вместе с кучей значков и каких-то вымпелов, которые вручила мне Раиса:
— Все равно у тебя рука занята, потаскай и мои сувениры.

Экскурсия была довольно скучной, пожилой финн, который в то время управлял музеем, рассказывал об его истории и экспонатах, которыми было забито все — стены и простенки, пол и даже с потолка свешивались какие-то плакаты и вымпелы. К стене был прислонен огромный портрет Ленина, который при всем желании невозможно было бы повесить на стенку, настолько он был огромен. Финн рассказал нам, что за пару недель до нас в музее побывал Брежнев и подарил этот портрет. Чувствовалось, что финн с удовольствием убрал бы его куда-нибудь подальше, настолько чужеродной вещью он был в экспозиции.

Экскурсия закончилась, начали вручать свои подарки и мы, эта процедура продолжалась почти два часа, каждый из секретарей региональных обкомов говорил целую речь, вручал свой сувенир, выслушивал ответ и аплодисменты, после чего слово передавалось представителю другого региона. Вот, наконец, очередь дошла и до Москвы, Раиса вручила мешочек со значками и целую кучу каких-то вымпелов. Все закончилось, народ потянулся к выходу, я выбрал момент, когда на меня никто не обращал внимания и, буквально держа Веню за руку, тот не понимал, что я от него хочу, отдал книжку директору музея. Когда Веня перевел название и год издания книги, финн просиял, оказывается, у них именно этого издания фундаментальной работы Ленина не было:
— Поверьте, ваш подарок для нас намного дороже, нежели портрет, подаренный вашим лидером.

Его слова пролились бальзамом на мое сердце — вот такими высокопарными словами мне хочется завершить рассказ о посещении музея.

Мы очень спешили, ведь где-то в лесу на берегу озера находится дом приемов местных отделений общества Финляндия-СССР, а также Компартии страны, и именно там нас уже давно заждались представители этих организаций. Слегка поплутав по городу, наш автобус, наконец, выехал на большую поляну, где уже стояли какие-то четырехколесные машины. Темное деревянное одноэтажное здание с большой открытой верандой полувыглядывало из леса. На шум мотора на террасу вышло несколько пожилых людей, именно с ними нам и предстояла сегодняшняя встреча.

Во внутреннем помещении стоял большой стол, изогнутый в форме латинской буквы Z, весь заставленный тарелками с закусками и бутылками с пивом и водой.

На наши извинения за задержку финны отвечали вежливыми улыбками понимания, что митинг дружбы намного важнее дружеского ужина. С финской стороны присутствовало десять или одиннадцать семейных пар, возраст всех был далеко за пятьдесят, седовласые полные степенные люди и мы, молодые и задорные, смотрелись резким диссонансом за общим столом. Голодные и нетерпеливые, мы готовы были смести со стола все съестное, заботливо припасенное для нас, но понимали, что все здесь не просто так — наверное, предстоят долгие разговоры с вопросами и ответами, поэтому пришлось набраться терпения и ждать команды «к столу».

Однако неожиданно последовало совершенно другое предложение, оказалось, что здесь на берегу лесного озера, на частной территории, принадлежащей местному отделению Компартии, находится целая база отдыха с финской сауной во главе угла. Нам было непонятно это слово «сауна», тогда они еще не стали непременной принадлежностью любого загородного, да зачастую и городского дома, и особого желания идти в баню, так нам буквально перевел это понятие Венька, мы не испытывали, но хозяева были очень уж настойчивы, и мы смирились — в баню так в баню, только пусть вначале девчонки идут, да чтоб не размывались там до бесконечности! На этом и порешили, и большая часть нашей группы, сопровождаемая одной из жен финских коммунистов, отправилась по хорошо видимой тропинке прямо в лес.

Хорошо, что у нас гид-мужчина,- подумалось мне, поскольку Венька остался с нами и взял бразды правления в свои руки. С самого начала он представил руководителей обеих сторон, после чего финн, грузный мужчина, секретарь региональной организации компартии, предложил нам не стесняться и подходить к столу, взяв для начала пивка с закусочкой. Подошел и я, но, прежде всего, меня интересовало, что же едят эти финны.

К моему удивлению, на столе стояли тарелки с тонко нарезанной колбасой, помидорами и огурцами, зеленым луком и редиской, а также красной и белой рыбой — совсем все как у нас, хотя даже и не удивительно, ведь они более ста лет в состав Российского государства входили, обрусели, должно быть. Удивление вызывали только лишь горки стручков гороха, возвышавшиеся на столе во всех его концах, крупные ягоды ароматной клубники: уже август, а она все еще созревает, северная страна, однако; да вместо привычного винегрета нарезанные тонкими ломтиками вареные свекла и морковь.

Из автобуса принесли несколько бутылок водки, на что финны ответили давно ожидаемым радостным урчанием. Бутылки как быстро появились, так и стремительно исчезли в недрах огромного холодильника, стоящего в углу. Шеф передал нам указание в сторону водки даже не смотреть, вся она для хозяев.

Я вооружился бутылкой финского светлого пива и какой-то вяленой рыбьей мелочью, похожей на мойву, и отошел к стене, где Валентин уже отбивал яростные наскоки пары пожилых финнов, хорошо владеющих английским. Речь шла, насколько я мог это понять, о целесообразности использования вооруженных сил чужих государств во внутреннем конфликте, происходившем в Чехословакии. Подобные микродиспуты возникли еще в паре мест, в них оказались втянутыми практически все присутствующие.

В конце концов, наш руководитель подвел итог всем этим разговорам. Он сказал, что наша армия, наряду с вооруженными силами других государств-членов Варшавского договора, пришли на чехословацкую землю по просьбе законного правительства страны, чтобы предотвратить братоубийственную войну, которая инспирирована из-за океана. Финские коммунисты не нашли чем можно возразить на такой железобетонный довод, но возникло такое представление, что они все равно остались при своем мнении. Разговор стал общим и, в общем то, каким-то натянутым и неинтересным настолько, что я даже перестал напрягаться, чтобы понимать английскую речь.

Пиво потихоньку со столов исчезало, так же как и оказавшиеся наиболее популярными закуски — вяленая рыбка, сало и подсушенные, с ярким чесночным вкусом, кусочки черного хлеба, которые, оказывается, имеют даже специальное название — гренки, а наших девушек все не было и не было. Пришлось за ними отрядить одну из пожилых финок, но и после этого прошло около часа, прежде чем последние с мокрыми волосами не появились в комнате.

Мы попытались начать высказывать что-то такое возмущенное, но в ответ услышали:
— Идите побыстрей, да посмотрим, когда сами-то вернетесь.

Нам показали куда идти, и мы гуськом побежали по лесной тропинке. На самом берегу озера, даже немного вдаваясь в него, стояла срубленная из толстых бревен изба не изба, даже не знаю, как назвать это сооружение, без окон и без дверей. Тропинка продолжала обегать здание, резко снижаясь к берегу озера, и подводила нас к деревянному настилу, ведущему от воды к двери, находящейся точно по центру дома, с небольшой тусклой лампочкой наверху, вот к этой двери-то мы и устремились. Сразу за ней — обширный холл с большим камином, в котором трещали березовые дрова, несколько жестких деревянных стульев составляли всю меблировку этого помещения.

Перед камином стояли ящики с запотевшими бутылками пива, лежали большие глубокие корзинки, наполненные коротенькими толстыми сардельками, потом нам объяснили, что правильнее их следует называть шпикачками, и очень длинные металлические двурогие вилки с деревянной ручкой. В самом углу стояла длинная вешалка со стопкой банных полотенец около нее на тумбочке.

Все быстро обнажились, а Валька, как наиболее продвинутый, тут же наколол одну сардельку на эту вилку, засунул ее прямо в самый огонь и начал крутить в разные стороны, буквально через секунду по всему помещению разнесся аромат жаренной шпикачки, она вся полопалась, жирные капли, сочащиеся из нее, падали прямо на пол. Валентин освободил место, к которому тут же подошли еще два человека, и начал, причмокивая и облизываясь, поглощать эту, по-видимому, вкуснотищу, запивая холодным пивом.

Я также приготовил орудие для поджаривания и занял очередь, держа открытую бутылку с пивом. Буквально через пару минут я начал пиршество и так увлекся этим процессом, что даже не заметил, как остался один. Куда-то все исчезли — мелькнула запоздалая мысль, но тут дверь за спиной открылась, и на меня полетели холодные брызги:
— Ну, ты, обжора, пойдем наверх, там так здорово.
— Валентин, ну тебя, весь кайф сломал.
— Пойдем, пойдем!

И он потащил меня буквально силой по крутой лестнице куда-то под самый потолок, к низкой (пришлось даже прилично нагнуться, чтобы протиснуться через нее) дверке. Дверь за нами захлопнулась, ручки на ней изнутри не было, и мы оказались в небольшом помещении, обитом деревом с двухярусной скамейкой, на которой сидели некоторые из наших ребят. Сказать, что было жарко — ничего не сказать, но, просидев пару минут, я все еще был совсем сухим и только тут понял, что в помещении не было пара — только сухой абсолютно прозрачный воздух, но горячий, это да.

К температуре я как-то довольно быстро притерпелся, и мне это все даже стало нравиться. Время от времени кто-нибудь срывался с места и исчезал за дверкой в боковой стенке, которая моментально с шумом хлопала. Я начал потеть, но тут Валькина рука сдернула меня и поволокла к этой таинственной двери, которая захлопнулась за нами, и мы оказались почти в полной темноте на деревянном помосте с перилами, уводящим нас в неизвестность. Я оглянулся назад, дверь была видна, но ручки на ней не было, вернуться в помещение невозможно. Валька куда-то исчез, только и раздался шум падающего в воду человека с визгами и воплями, сопровождающими падение.

Я осторожненько пошел на эти звуки, помост был очень длинным, и вскоре я оказался в полной темноте, редкие звезды, пробивающиеся через густую листву, ничего осветить не могли. Вдруг мои ноги лишились опоры, и я полетел куда-то вниз. Это было так неожиданно, что когда я попал в воду, я чуть было не захлебнулся; захлебнуться-то не захлебнулся, но воды наглотался прилично, в то время пока добирался до поверхности. Дна я ногами нащупать никак не мог, и с максимально возможной скоростью поплыл к берегу, по той световой дорожке на воде, которая образовывалась от лампочки, висевшей над дверью, а я еще тогда посчитал ее тусклой, ничего, вполне нормальная лампочка оказалась.

На берег я выбрался без проблем, один рывок — и я уже за дверью, а там шпикачки и пиво, и снова все повторяется — вверх по лестнице и падение в воду, и опять пиво со шпикачками, и кажется, что все это может продолжаться бесконечно. Но сказка закончилась с приходом Веньки, который остудил наш энтузиазм почище озерной воды:
— Ребята, времени скоро полночь, старики начинают засыпать, все очень устали, давайте, закругляйтесь.

Ремарка 10. За долгую жизнь я пожарился во многих саунах, в том числе, неоднократно и в Финляндии, но такого удовольствия я никогда более не получал, со временем оно подстерлось в памяти, и я почти забыл об этом случае, но пока писал, вспомнились многие ощущения и даже вкус тех самых, первых в моей жизни, шпикачек с холодным финским пивом вернулся.

Дальше все продолжалось обыденно и скучно: горячая картошка с каким-то тушеным мясом, тосты — наши стаканы с пивом со звоном чокались со стопками с водкой в финских руках, и длинные все более запутанные разговоры, которые закончились около двух часов ночи, когда мы помогали финкам грузить их наклюкавшихся до бесчувствия мужей в небольшие, дожидавшиеся на стоянке, смешные такие, пузатые автобусики, где их принимали сонные водители.

Несколько минут, и мы остались одни, сторож предложил нам забрать с собой все, что уцелело на столе, мы, конечно, отказались, вроде только кто-то пару бутылок пива прихватил с собой, и вот наш автобус уже едет в сторону отеля. Длинненький день получился, однако интересно, а когда сувениры-то мы будем покупать, финские марки карман жгут? Наверное, это была самая последняя сознательная мысль, посетившая меня, прежде чем наступил глубокий сон.