Дети в Крыму: лагерь и дворцы

Планирование и экспромт

И кто ж знает, почему мы оказываемся в тех или иных местах? Иногда срабатывают наши тайные желания, иногда вступает в силу провидение. Так или иначе, по наплыву обстоятельств, я, спустя 13 лет, оказалась на ЮБК (Южном поБережье Крыма), отправившись туда вслед за детьми, отбывшим в лагерь «Ласпи» под Севастополь.

Безумие — отправлять родных детей за 1700 км от дома. Другое безумие — оставлять городских детей в мегаполисе дышать выхлопами сотней тысяч машин в летние каникулы. Маятник качнулся в сторону 21-дневной дислокации в бухте мыса Айя — оздоровительного центра посреди можжевеловой рощи в заповеднике. Зашкаливающие цены подмосковных и замосковых лагерей позволяли уложиться в меньшую сумму при поселении на море, переезде в другую страну, с оплатой сопровождающей.

Опросив друзей и родных, я собрала информацию о том, что заливы Балаклавы (Рыбьего гнезда) — самого большого района Севастополя — наиболее живописные и зеленые. РЖД показывал возможность добраться до места отдыха напрямую на поезде, в отличие от аэросообщения, предлагающие наиболее выгодные маршруты от Украины, однако с непременным залетом в Киев (5 часов перелета до Симферополя из Москвы).

Переезд из столицы на ЮБК

Из Москвы купе ребятишек отправилось на пересечение границы между одними русских и другими. Их телефоны уже к вечеру вышли за пределы роуминга. Первая смс-ка, полученная от детей с нового места обитания, гласила «Лагерь ужасный!», что в вольном мамином переводе означало «заберите домой немедленно, плохо все».

Мой поезд отходил уже через несколько дней, в течение которых искалась разгадка смс-ки — не то сердитые вожатые, не то противные дети в отряде, давление местных украинских детей на русских, возможная тоска по семье или банальное сравнение с предыдущим Тульским поселением и дружбой со студентами педвуза, невыгодное для южан.

Суточная поездка Москва-Севастополь лично мне далась на удивление легко. До Харькова ехала в купе вдвоем с девушкой, что позволяло думать, будто бы пребываем в вагоне СВ. Мы кемарили всю дорогу, изредка оглядываясь на крупные станции. Выходили на перрон скорее с целью ознакомления с местной обстановкой, чем с реальным желанием погулять на свежем воздухе, дабы нырнуть обратно под шум и прохладу кондишена.

Под конец пути в активную фазу бытия вступили дети из соседних отсеков — кричали и перекрикивали друг друга. Их пронзительные звуки сливались с жарой в +40^о, царившей за пределами вагона, а также нарастающей головной болью от акклиматиции внутри поезда, пересекшего несколько климатических зон.

Если начало пути прошло в наслаждении — «свобода! как хорошо перемещаться без (своих) детей!», то его окончание превратилось в отсчет секунд до конечной остановки — «скорей бы перрон, чтобы расстаться с чужими орущими отпрысками и их мамашками». Вывод такой: путешествовать одной — легко! Путешествовать со своими детьми — не напряжно! Однако слушать чужих — крайне утомительно!

Севастополь — город славы, такси, бухт и кораблей

Отзывы в Интернете запугали байками о менялах валюты и таксистах. Посему я соблюдала строгую дистанцию с коммерсантами на протяжении нескольких суток. Однако, пройдясь сотню-другую метров с тяжелой сумкой вещей, дно которой перевешивал ноутбук, фотоаппаратура и пакет с зарядными устройствами, я сдалась второму из ватаги мужчин, дежуривших возле вокзала. На слуху у меня была примерная стоимость извоза до Ласпи — 130 гривен, поэтому предложения в районе двухсот просто не замечала. Согласилась ехать с Игорем по той причине, что он первый назвал похожую к реальности сумму, а также предложил включить официальный счетчик.

Его-то я и напрягла своими проблемами — срочной необходимостью поменять валюту, а после найти этот детский лагерь на море, в котором, он сам был в далеком детстве и то без настроения.

Таксист подвез к ближайшему банку на автовокзале, подождал меня с сумкой в багажнике. Минут через сорок мы вместе изучали проходную детского лагеря. Игорь расспрашивал о ценах, по которым местные жители возят в город, поднимают до трассы. Тут же сделал мне предложение вызывать его из Севастополя под свои нужды по более выгодным расценкам.

Охранник сказал, что перехода со стороны пансионата в лагерь уже давно нет — ликвидирован, добираться следует непременно машиной — 1,7 км вверх со стороны проживания и 2,3 км вниз до проходной лагеря за 20–30 гривен в зависимости от водителя (записала мобильные). Недоуменно попрощавшись с новым знакомым, мы отправились к мини-гостинице «Мечте», забронированной из Москвы по телефону и принадлежащей грузину. Я все-таки надеялась, что правдивая информация исходила именно от него, т.к. его выгоды в организации перевозок не было. И не ошиблась.

Уютный полулюкс на двоих с подписью над дверью «бармен» сразу понравился. Номер компактный, из начинки — большая кровать, два шкафа, столик и стулья в номере, стулья на балконе, отдельный душ и туалет, холодильник, телевизор и тройник для проводов.

Вид с балкона примерял со всеми недочетами местного проживания. Внизу и по сторонам — только деревья. Настоянный на можжевельнике, воздух бил мощным напором фитонцидов по окисленной московской коже, проникая насквозь. Море шелестело внизу в шаговой близости — спуститься к нему — дело пяти минут, причем делать это можно прямо в купальнике. После вернуться по лестнице и упасть на хлопковые простыни, дабы дать покой телу, перебиравшемуся по валунам и затекшего от сидения и лежания на большим камнях, от зноя и жары.

К вечеру парение спало. Организм все еще пребывал в шоке от привыкания к окружающей природной обстановке. Все, что смогла освоить за день — изучить и попробовать кухню местного кафе да разведать дорогу (еще 2 км в одну сторону) до пансионата «Изумруд».

Как хорошо, что отказалась от него еще в Москве! Его территория огромна, идти от него в сторону лагеря намного дальше. Бетонные пляжи, разброс старых деревянных домиков не внушали и тени любви, хотя, наверняка, свои плюсы в этом проживании были. Не зря цены на него оказались гораздо выше, чем в гостинице «Мечта» и базе отдыха «Дельфин», стоящих друг напротив друга. В выходные машины с украинскими номерами заполняли всевозможные подъезды к пансионату. К «Мечте» же на закрытую частную территорию прибивались не только автомобили, но и палатки.

Лагерь «взят»

На следующий день была предпринята первая попытка добраться до детей. Увидев тропинку, отходящую в сторону от основной трассы, я решила зайти на нее, чтобы сделать несколько новых кадров, но тут же в просвете деревьев увидела ограждения лагеря. Первые несколько подходов заканчивались неудачей — высоким забором с колючей проволокой, табличками «Вход воспрещен», но третий, самый отчаянный, пеший маршрут по камням завершился победой. Преодолев камни, я оказалась на территории лагеря — в этом месте забор отсутствовал вовсе. На углу стоял вагончик с отдыхающими, которые ни разу не окликнули, не расспросили. Также повезло и в том, что детей распределили в 6-й отряд, корпус которого оказался ближайшим к месту выхода из рощи. Через минуту я уже выручала детей с тихого часа, писала расписку про свою личную ответственность, и мы вместе направились на пляж.

Территория лагеря огромная. Идти нужно то круто вверх, то резко вниз по петляющим дорожкам. До организованного пляжа далеко — необходимо обогнуть зимние корпуса, пройти мимо бассейна — бывшего дельфинария — чтобы лечь под отрядный зонтик и зарыться в гальку и тень. Дети с наслаждением купались без флагов и свистков. Я же пыталась привыкнуть к яркости здешнего солнца, жмурясь и от самого моря, и от солнечных бликов. Как тюлень, лежала телом в море, а головой на суше, воспринимая море скорее как бассейн с прозрачной соленой водой, чем как стихию, с медузами, травой и камнями.

Через несколько часов вышли ребятишки местной охраны, сдвинули всех взрослых за детскую территорию. Следом прошла женщина, собрала весь мусор. После них начали заходить отряды, один за другим — 27 групп по 20–25 человек в каждой.

Берег зашуршал детьми. Я с удовольствием смотрела на действия этого коллектива. А мои уже запросились обратно в отряд, на тусовку к своим друзьям. Все-таки родитель, каким бы любимым он ни был, не может дать того, что могут ровесники. Мне ничего не оставалось делать, как ретироваться в свою гостиницу. Правда, без подсказки детей не сразу нашла все ориентиры, плутала по территории, изредка опрашивая встречных взрослых о направлении, одновременно боясь привлекать к себе излишнее внимание как к посторонней на территории лагеря.

К 8 вечера я вернулась той же тайной тропой на официальное открытие лагеря. Выступали как вожатые, так и сами дети с подмостка, находившегося над морем. Происходящее коктейлем ощущений смешивалось в голове: шум моря, близость скал, сочетание гула детей и светоэффекты от прожекторов. Мои дочурки также выступали на сцене — в композиции «Пираты». Младшая делала на сцене мостик, а старшая летала колесом. Кстати, старшая также вызвалась стать лидером отряда, принимая на себя ответственные поручения от вожатых, за что позднее на нее ссыпались насмешки и обзывания от мальчишек, достававшие до слез. Но обретенные подружки из Питера и Севастополя не давали раскисать, да и мама, т.е. я, оказывалась рядом в самый мокрый момент.

Украинцы оказались голосистыми, артистичными и раскованными. Их номера заводили публику. Выступающие не только пели, но и подтанцовывали, «заставляя» подпевать зал. Российские дети казались несколько более скованными в движениях, возможно, потому что не у всех родители «спевучи».

Удовольствие, полученное от концерта, соизмеримо с впечатлением от московского Евровидения. Живое пение, юмор, азарт, позитивный настрой, перемноженный на сотни детских желаний, море их эмоций дал мощный заряд. Он-то и помог преодолеть обратный путь к гостинице в кромешной тьме. Все отряды разошлись по отрядам вслед за ведущим с фонариком. Я же шла наугад, изучая новые повороты и объекты. Похоже, я оказалась не совсем подготовленной к местному виду отдыха, впредь надо быть менее романтичной и более практичной.

На следующий вечер я также просочилась на открытие спортивной спартакиады, на которой выступали вожатые (они же мастера спорта по гимнастике, аэробике, танцам) и дети — маленькие кикбоксеры (чемпионы Украины), разбивающие каменные плиты на части, гнущиеся во все стороны девчушки. Наш отряд «Пиры» проиграл золотое очко из-за коварства рогатого мяча, так некстати не пересекшего финишную черту первым вслед за ее хозяйкой.

Мероприятия шли каждый день — ласпинцы, ласпинки и ласпинята — ходили, нет, бегали по горам с речевками, которые отвлекали их от сложностей подъемов и спуска, вырабатывали командный дух. Замыкая отряд, я еле успевала за этими летучими детишками, рвущимися догнать вожатых. На ходу сбивалось и перехватывало дыхание. При остановке пробивал пот, накатывал жар, что тут же заглушалось изрядной порцией адреналина «неужели я это сделала?»

Побегав вместе с детьми, на себе прочувствовала слово «ужасный» — т. е. утомляющая жара + перепады местности, которые приходится преодолевать десяток раз на дню. Однако уже спустя несколько дней все негативные словосочетания исчезли из нашего лексикона — мы втянулись. Мне нравилось приходить на детские мероприятия, смотреть, как мои дети являются его активной частью. Дочек располагало в лагере море, близость мамы и общение с другими ласпинятами. Это удачная комбинация, когда дети пребывают в лагере на общих мероприятиях, а родитель отдыхает рядом и скрашивает ряд моментов своим присутствием, а также позволят нарушать ряд режимных моментов, что показывает их продуманность и необходимость.

На море мы вместе купались столько же, как и отряды — больше не выдерживали. Кушать хотели по расписанию и т. д. Возвращаясь в гостиницу, я искренне жалела местных ребятишек, ровесников моих детей, болтающихся по гостинице в лавировании между взрослыми, под аккомпанемент скуки. Мои «наелись» телевизора за ночь ночевки у меня в гостинице. К компьютеру они не подходили вовсе. Сторонние же дети мучили технические изобретения с утра до вечера.